Неточные совпадения
Вернувшись домой к Петру Облонскому, у которого он остановился в Петербурге, Степан Аркадьич нашел записку от Бетси. Она писала ему, что очень желает докончить начатый разговор и просит его приехать завтра. Едва он успел прочесть эту записку и поморщиться над ней, как внизу послышались
грузные шаги
людей, несущих что-то тяжелое.
Он
человек среднего роста,
грузный, двигается осторожно и почти каждое движение сопровождает покрякиванием. У него, должно быть, нездоровое сердце, под добрыми серого цвета глазами набухли мешки. На лысом его черепе, над ушами, поднимаются, как рога, седые клочья, остатки пышных волос; бороду он бреет; из-под мягкого носа его уныло свисают толстые, казацкие усы, под губою — остренький хвостик эспаньолки. К Алексею и Татьяне он относится с нескрываемой, грустной нежностью.
Председательствующий Никитин, весь бритый
человек, с узким лицом и стальными глазами; Вольф, с значительно поджатыми губами и белыми ручками, которыми он перебирал листы дела; потом Сковородников, толстый,
грузный, рябой
человек, ученый юрист, и четвертый Бе, тот самый патриархальный старичок, который приехал последним.
В ложе была Mariette и незнакомая дама в красной накидке и большой,
грузной прическе и двое мужчин: генерал, муж Mariette, красивый, высокий
человек с строгим, непроницаемым горбоносым лицом и военной, ватой и крашениной подделанной высокой грудью, и белокурый плешивый
человек с пробритым с фосеткой подбородком между двумя торжественными бакенбардами.
Сороки перелетают с ракиты на ракиту; бабы, с длинными граблями в руках, бредут в поле; прохожий
человек в поношенном нанковом кафтане, с котомкой за плечами, плетется усталым шагом;
грузная помещичья карета, запряженная шестериком рослых и разбитых лошадей, плывет вам навстречу.
Нельзя сказать, чтобы в этом пансионе господствовало последнее слово педагогической науки. Сам Рыхлинский был
человек уже пожилой, на костылях. У него была коротко остриженная квадратная голова, с мясистыми чертами широкого лица; плечи от постоянного упора на костыли были необыкновенно широки и приподняты, отчего весь он казался квадратным и
грузным. Когда же, иной раз, сидя в кресле, он протягивал вперед свои жилистые руки и, вытаращив глаза, вскрикивал сильным голосом...
На углу, в аудиториуме — широко разинута дверь, и оттуда — медленная,
грузная колонна,
человек пятьдесят. Впрочем, «
человек» — это не то: не ноги — а какие-то тяжелые, скованные, ворочающиеся от невидимого привода колеса; не
люди — а какие-то человекообразные тракторы. Над головами у них хлопает по ветру белое знамя с вышитым золотым солнцем — и в лучах надпись: «Мы первые! Мы — уже оперированы! Все за нами!»
Он был не пьян, но в том тяжелом,
грузном, дымном состоянии
человека, вдруг проснувшегося после многочисленных дней запоя.
В лицевых же на улицу покоях верхнего жилья, там, где принимались гости, все было зытянуто и жестко. Мебель красного дерева словно была увеличена во много раз по образцу игрушечной. Обыкновенным
людям на ней сидеть было неудобно, — сядешь, словно на камень повалишься. А
грузный хозяин — ничего, сядет, примнет себе место и сидит с удобством. Навещавший голову почасту архимандрит подгородного монастыря называл эти кресла и диваны душеспасительными, на что голова отвечал...
Люди слушали его речь, и вместе с тенями вечера на лица их ложилась тень успокоения все становились глаже, сидели неподвижнее,
грузнее, точно поглощённые сновидением наяву.
Он по-военному пристукнул каблуками и
грузной походкой сытого важного
человека пошел к своему экипажу, около которого в почтительных позах, без шапок, уже стояли сотский, сельский староста и Ярмола.
Муж Татьяны, Кирик Никодимович Автономов, был
человек лет двадцати шести, высокий, полный, с большим носом и чёрными зубами. Его добродушное лицо усеяно угрями, бесцветные глаза смотрели на всё с невозмутимым спокойствием. Коротко остриженные светлые волосы стояли на его голове щёткой, и во всей
грузной фигуре Автономова было что-то неуклюжее и смешное. Двигался он тяжело и с первой же встречи почему-то спросил Илью...
Фома тихо зарычал и, прежде чем тот успел отшатнуться от него, правой рукой вцепился в курчавые с проседью волосы усатого
человека. Судорожным движением руки он начал раскачивать его голову и все большое,
грузное тело, а левую руку поднял вверх и глухим голосом приговаривал в такт трепки...
Говоря, он покачивал своё
грузное тело, стул под ним жалобно скрипел. Евсей чувствовал, что этот
человек может заставить его сделать всё, что захочет.
— Потрудись, — скажет, — Катеринушка, — ты, мать, сама
человек грузный, сама суда божьего ждешь; потрудись.
Вокруг монахини чёрной толпой — словно гора рассыпалась и обломками во храме легла. Монастырь богатый, сестёр много, и всё
грузные такие, лица толстые, мягкие, белые, как из теста слеплены. Поп служит истово, а сокращённо, и тоже хорошо кормлен, крупный, басистый. Клирошанки на подбор — красавицы, поют дивно. Свечи плачут белыми слезами, дрожат их огни, жалеючи
людей.
На улице, в ослепляющем сиянии серебряного солнца, среди
грузных, тепло одетых
людей, он, в темных лохмотьях, казался еще меньше и костлявее, чем был. Его небесные глаза, привыкшие к сумраку мастерской, обильно слезились.
Отпустив ямщика и наскоро перебравшись в смежную комнату, я отправился посмотреть, не заснул ли Пасынков. У двери его я столкнулся с
человеком высокого роста, очень толстым и
грузным. Лицо его, рябое и пухлое, выражало лень — и больше ничего; крохотные глазки так и слипались, и губы лоснились, как после сна.
— Ба, вот была бы штука!.. Право, хорошая штука была бы, ей-богу! Ведь нынче как раз судный день. Что, если б жидовскому чорту полюбился как раз наш шинкарь Янкель?.. Да где! Не выйдет. Мало ли там, в городе, жидов? К тому же еще Янкель — жидище
грузный, старый да костистый, как ерш. Что в нем толку? Нет, не такой он, мельник, счастливый
человек, чтобы Хапун выбрал себе из тысячи как раз ихнего Янкеля.
С платформы у одного маленького городка вошли два
человека — один легкий на ногу, должно быть молодой, а другой —
грузнее и постарше.
Мы верили ему на слово, хотя ничего подобного в нем не находили: на наши глаза Кузьма Васильевич представлялся
человеком наружности весьма обыкновенной, с простым и как бы заспанным лицом,
грузным и нескладным телом.
Нашлось несколько
человек, знавших лично недавно скончавшегося
грузного генерала Ростислава Андреевича Фадеева; стали припоминать, сколько необыкновенного, живого интереса умел он являть своею особою, которая с виду была так мешковата и ничего будто не обещала.
Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый,
грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой
людей.